На правах рукописи
НЕЧИПУРЕНКО Виктор Николаевич
ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЕ МИФЫ И УЧЕНИЯ
КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН
( ОПЫТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА )
Специальность 09.00.11 - социальная философия
А В Т О Р Е Ф Е Р А Т
диссертации на соискание ученой степени
кандидата философских наук
Ростов-на-Дону
1997
Работа выполнена на кафедре философии Новочеркасского
государственного технического университета.
Научный руководитель - доктор философских наук,
профессор А.А.Данцев.
Официальные оппоненты:
1. Доктор философских наук, профессор М.Р. Радовель.
2. Доктор философских наук, профессор Е.В. Золотухина-Аболина.
Ведущая организация — Ставропольский государственный
технический университет, кафедра философии.
Защита состоится 13 июня 1997 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета по философским и социологическим наукам при Ростовском государственном университете по адресу: 344006, Ростов-на-Дону, ул.Пушкинская, 160, ИППК при РГУ.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке РГУ (ул.Пушкинская, 148).
Автореферат разослан 13 мая 1997 г.
Ученый секретарь диссертационного совета
доктор социологических наук,
профессор И.В. Мостовая.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ
Актуальность темы исследования. Несмотря на ту важнейшую роль, которую играют эсхатологические паттерны в формировании религиозных верований и квазирелигиозных политических идеологий, они никогда не подвергались комплексному рассмотрению в отечественной философской и социологической литературе. Это во многом обусловлено длительным периодом господства принудительного атеизма, идеологическое обоснование которого заняло место подлинно научного исследования. В зарубежных работах по социологии религии эсхатологическая тематика получила гораздо более глубокое развитие. Данная диссертационная работа может рассматриваться как попытка начать заполнение указанного пробела в отечественном изучении социологических аспектов религиозных движений. Актуальность темы, далее, определяется не только ее недостаточной исследованностью в России, но, и в первую очередь, необходимостью вскрыть базисные паттерны революционных идеологий и сектантских движений, связанных с эсхатологическими представлениями.
За рубежом эсхатология, мессианские и милленаристские движения в различных религиозных традициях изучаются не только теологами и философами, но и социологами, антропологами, психологами. Особый интерес у них вызывают мессианские и милленаристские движения, причины их возникновения и упадка. Они не ограничивают рассмотрение этих движений рамками иудео-христианской традиции, но рассматривают их в более широком религиозно-культурном контексте.
Эсхатология во всех своих аспектах должна быть включена и в российский философско-социологический дискурс. Актуальность таких исследований обусловлена необходимостью переосмысления статуса мифологического мессианско-коммунистического сознания, столь долгое время господствовавшего в нашем обществе. Живучесть и сила коммунизма объясняется его генетической связью с древними эсхатологическими мифами. Изучение эсхатологии поможет глубже понять мифологическую природу тоталитарных идеологий 19-20 вв. В эсхатологии обнаруживаются коллективно-бессознательные мифологические мотивы, которые всегда определяли направление мышления и социально-политическое действие. Эсхатологические мифы - важный фактор в формировании социума и общественного сознания. Роль эсхатологических мифов в обществе двойственна: с одной стороны, они суть фактор социальной интеграции и солидарности, а с другой - полное подчинение их суггестивной силе может быть деструктивным для социума. В данной диссертационной работе сделана попытка проанализировать влияние эсхатологии на социальную среду, политическую идеологию и движения.
На исходе 2-го тысячелетия актуальность эсхатологической тематики очевидна.Человечество стоит на пороге 3-го тысячелетия, и именно в это лиминальное время усиление общественного и научного интереса к проблеме конца мира и истории имеет как рациональные, так и иррациональные предпосылки.
Резюмируя все вышеизложенное, можно заключить, что актуальность темы настоящего диссертационного исследования определяется следующим:
1. Неисследованностью мифологических структурных компонентов эсхатологии, не подвергавшихся еще систематическому изложению и научной интерпретации.
2. Необходимостью раскрытия мифологической природы революционных и тоталитарных идеологий 19-20 вв.
3. Необходимостью демифологизации общественного сознания как условия необратимости демократизации общества.
Степень разработанности темы. В такой философско-социологической и политологической постановке вопроса эсхатологическая тематика в нашей отечественной литературе получила незначительное отражение. Имеется солидное число западных научных источников, малодоступных для отечественных исследователей. В этой литературе теоретически интерпретирован и описан огромный фактический материал. Подход западных исследователей к изучению эсхатологических мифов, мессианских и милленаристских движений, их социально-политических аспектов является комплексным и междисциплинарным. Никогда не прерывавшееся свободное изучение религии сформировало на Западе длительную и устойчивую традицию, в рамках которой существует множество научных школ и направлений, занимающихся эсхатологией. Не утратили своего значения работы западных и отечественных исследователей конца 19 - первой половины 20вв.: Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, К.Манхейма, П.Сорокина, С.Н.Трубецкого, Р.Чарльза, Э.Шюрера.
Особого внимания заслуживают работы М.Элиаде, в которых рассматриваются общие проблемы эсхатологии, а также С.Н.Булгакова, Ж.Карманьяка, Ф.Кермоуда, Дж. Ле Гофа, С.Н.Трубецкого, И.Тэлмона. Эсхатологию, мессианские и милленаристские движения в различных культурах и религиях изучали: А.С.Агаджанян, С.Альберг, К.Барридж, У.Кинг, Н.Кон, Р.Ландес, В.Лантенари, С.Неквин, Э.Сандин, С.Тамбайя, Б.Уилсон, П.Фэн, Г.Шолем. Процесс образования секулярных мессианских движений отражен в работах Т.Роззака. Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, А.Игнатов, К.Левит, Г.Норт, Б.Рассел, М.Элиаде проводили аналогию между марксистской и иудео-христианской эсхатологией. Библейская эсхатология и ее различные аспекты рассматриваются в работах: Н.Айронсайда, Э.Бенца, С.Н.Булгакова, А.Кёнига, П.Мини, М.Мэрти, Ф.Отмана, С.Н.Трубецкого, Р.И.Цви Вербловского, Р.Чарльза.
Теологические и философские подходы к эсхатологии реализованы в трудах: К.Барта, Э.Блоха, С.Н.Булгакова, И.Вайса, Ч.Додда, Дж.Карпентера, Дж.Робинсона, Г.Слаата, Дж.Уэйнрайта, А.Швейцера, М.Шмауса. Экзистенциальной интерпретации эсхатология подверглась в работах: Н.А.Бердяева, Р.Бультмана, О.Кульмана. П.Тейяр де Шарден связал эсхатологию с теорией эволюции, а Л.Дьюарт, Х.Кокс, Ю.Мольтман, У.Панненберг с экуменической “теологией освобождения”.
По некоторым аспектам эсхатологии и эсхатологического мифа высказывались отечественные исследователи в советское и постсоветское время. Ценные и полезные для нас мысли содержатся в трудах: С.С.Аверинцева, И.Д.Амусина, И.С.Брагинского, А.Я.Гуревича, А.Г.Дугина, И.М.Дьяконова, А.Ф.Лосева, Е.М.Мелетинского, Н.М.Никольского, И.Р.Тантлевского, В.Н.Топорова, О.М.Фрейденберг.
Тем не менее приходится констатировать тот факт, что до настоящего времени в отечественной научной литературе нет систематического социально-философского исследования эсхатологии, ее основных форм и структуры. В данной диссертационной работе сделана попытка восполнить этот пробел.
Цель и задачи работы. Основной целью работы является социально-философский анализ эсхатологических учений, их структурных мифологических компонентов, типов, форм и социальных функций.
Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:
1. Определить сущность мифа и показать основные архетипические мифы в качестве структурных компонентов эсхатологии.
2. Выявить основные типы и формы эсхатологии.
3. На материале различных религиозных традиций раскрыть специфику космологической и исторической эсхатологий, мессианизма, милленаризма, апокалиптизма, их темпоральную ориентацию и социальные функции.
4. Показать эсхатологию как активное и социально значимое явление, вторгающееся в социальные проекты и политические решения, отраженное в массовых движениях и идеологиях.
5. Рассмотреть секуляризацию эсхатологических ожиданий в социалистических учениях и социальных движениях.
Для реализации поставленных задач нужно было предпринять известную схематизацию исторического материала. Автор полагает, однако, что попытка выявить в таком многообразии общие структуры и мотивы вполне оправдана, если при этом не утрачиваются существенные особенности эсхатологических представлений.
Теоретической и методологической основой диссертации являются труды П.Бергера, М.Вебера, К.Гиртца, Э.Дюркгейма, К.Манхейма, М.Элиаде, К.Г.Юнга и других представителей философско-социологической и социально-психологической мысли, в которых мы находим образцы глубокого анализа функционирования религиозных феноменов в социальной системе.
В диссертационном исследовании автор опирался на принцип методологической нейтральности и дескриптивный подход, позволяющие избежать суждений оценки по отношению к содержательной стороне эсхатологических доктрин и мифов, характерных для нормативного подхода.
В диссертации используются метод сравнительно-исторического анализа, который лежит в основе поиска сходных паттернов в независящих друг от друга религиозно-культурных традициях в тесной связи с историческим контекстом, а также метод структурно-функционального анализа. Последний состоит в рассмотрении религиозных верований как сложных органических систем и направлен на раскрытие их структурных элементов и принципов функционирования.
Ввиду того, что диссертационное исследование основывается на конкретном культурно-историческом и текстологическом материале, в нем также используется феноменологический метод, в частности, герменевтика как методологический принцип интерпретации эсхатологических учений и постижения сущности религиозно-мифологических феноменов.
Научная новизна диссертации может быть сформулирована следующим образом:
- выделены основные архетипические мифы как структурные компоненты эсхатологии;
- показывается парадигматическая природа мифа, структурирующего социальное и индивидуальное бытие в свете своего базисного паттерна;
- предложено типологизацию эсхатологии осуществить на основе мифологических паттернов времени;
- определены два типа эсхатологии: космологический и исторический; формы эсхатологии: мессианизм, милленаризм и апокалиптизм, а также их разновидности;
- показывается различие во временной ориентации (в прошлое или будущее) в космологической и исторической эсхатологиях;
- устанавливаются сходные эсхатологические мотивы в различных религиозно-культурных традициях;
- рассматривается роль эсхатологии в религиозных и секулярных социально-политических движениях, войнах, миссиях, эмиграционных процессах;
- отслеживается трансформация эсхатологических представлений в различные эпохи;
- полученные в результате исследования выводы в значительной степени меняют прежние представления о значимости и функции эсхатологии в обществе.
Положения, выносимые на защиту:
- структурными компонентами эсхатологии являются основные архетипические мифы: космогонические и эсхатологические (мессианские и милленаристские); мифы о культурных героях и царях; сотериологические мифы; мифы о времени и вечности; предопределении и судьбе; возрождении и обновлении. Структурные компоненты эсхатологии необходимо рассматривать в аспекте парадигматической природы мифа;
- интерпретация эсхатологии должна опираться прежде всего на раскрытие определяющих для данной конкретной культуры паттернов времени и пространства. Заложенный в мифе паттерн циклического или линейного мирового времени определяет тип эсхатологии. Космологические эсхатологии базируются на циклическом, исторические - на линейном времени. Они отличаются длительностью, структурой и направленностью времени. Сакральный JX8@l космологических эсхатологий находится в прошлом, исторических - в будущем;
- космологические эсхатологии связаны с соответствующим восприятием времени как внутренней, имманентной космосу, неотделимой от пространства бытийной характеристики. Время дано в модусе пространства; циклический паттерн лишает время свойств необратимости, “закругляет” его и придает ему пространственную симметричность;
- исторические эсхатологии основаны на паттерне трансцендентного времени, отдельного от структур пространства. Неповторяемость, уникальность исторического процесса обусловлены выходом времени за пределы пространства, его изначальной направленностью к пределам пространства. Трансценденталистский паттерн времени - это представление о времени, вторгающемся в пространство извне и пронизывающем его насквозь, то есть о времени-Боге, времени, принадлежащем иному миру;
- космологические эсхатологии делают акцент на воспроизводстве генезиса мира в его конце. Спасение заключается в возвращении начала или в возвращении к истоку. Поэтому мессианско-милленаристские движения в рамках космологической эсхатологии носили реставрационистский характер. Их социально-политическим идеалом было воспроизведение архетипического прошлого;
- исторические эсхатологии основываются не на космогоническом первособытии, но на исторически датируемых событиях, которые рассматриваются как парадигматические и фундаментальные для исторического процесса. Залог спасения заключается в фундаментальном историческом событии, оно служит основой для финальной цели, которую ожидают и на которую надеются в будущем. Смысл истории обнаруживается в ее абсолютном конце - апокалипсисе (откровении) - прорыве трансцендентного в мировое и историческое время;
- имманентизация времени способствует секуляризации эсхатологии, видоизменяя ее до состояния квазирелигиозных социально-политических доктрин и утопических проектов социальной гармонии в земном пространстве или в отдаленном будущем;
- эсхатология является одним из базисных паттернов социокультурной системы. Эсхатология задает парадигму темпоральной ориентации общества, социально-политических действий, социальных проектов и утопий, футурологических прогнозов, научно-технического творчества, формирует народный менталитет.
Теоретическая и практическая значимость работы связана с потребностями глубокого осмысления мифологической и квазирелигиозной природы тоталитарных идеологий в постсоветское время. Это способствует преодолению мифологизации политического сознания общества, что особенно важно в перестройке преподавания общественных наук в высшей школе. Выдвинутые в диссертации положения могут быть использованы в вузовских учебных курсах по социологии, философии, политологии, культурологии и религиоведению, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров.
Практический потенциал работы состоит в том, что она нацелена на выявление положительных и негативных уроков исторического опыта человечества, предостерегает от заблуждений и иллюзий прошлого.
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в 6 работах общим объемом 8,87 п.л. По рассматриваемым вопросам автор выступал на научных конференциях в г.Ростове-на-Дону (1995) и г.Новочеркасске (1995). Работа обсуждена на кафедре философии Новочеркасского государственного технического университета.
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, 2-х глав (4-х параграфов) и заключения. Объем работы 133 страницы машинописного текста. Список литературы включает 219 наименований, в том числе 71 на иностранных языках.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обоснована актуальность темы диссертации, рассматривается степень ее разработанности, определяются цель и задачи исследования, формулируются научная новизна работы и выносимые на защиту положения, показывается практическая значимость работы.
Первая глава — “Мифологические структурные компоненты, типы и формы эсхатологии” , состоящая из двух параграфов, посвящена рассмотрению функционирования архетипических мифов в структуре эсхатологии, а также выявлению и описанию ее основных типов и форм.
В первом параграфе — “Архетипические мифы как структурные компоненты эсхатологии” — рассматриваются основные мифологические паттерны, образующие структуру эсхатологических представлений. В начале параграфа автор приводит наиболее распространенные в научной литературе определения эсхатологии и подвергает их анализу, опираясь на многочисленные религиоведческие источники. Он обосновывает необходимость подхода к изучению эсхатологии в социокультурном разрезе - через миф, в противоположность традиционным теологическим и метафизическим концепциям, построенным на интерпретации эсхатологии как доктрины догматической теологии. Специфика подхода автора проявляется в том, что он ставит своей задачей реконструкцию исторически первичного эсхатологического мифа как комплексной архетипической структуры. В параграфе, в частности, выделяются два наиболее значимых универсальных типа мифов: космологический и эсхатологический мифы. Далее дается детальное рассмотрение архетипических мифов, образующих базисные паттерны мифологической космогонии и эсхатологии. К ним автор относит мифы о происхождении мира, мифы об уничтожении мира, мессианские и милленаристские мифы, мифы о культурных героях и царях, мифы о времени и вечности, мифы о предопределении и судьбе, мифы о возрождении и обновлении.
Параграф строится как последовательное описание каждого из этих архетипических мифов. Раскрытие их содержания в свете сравнительного историко-культурного анализа позволяет выделить универсальный базисный паттерн каждого из них. Такие базисные паттерны, по мнению автора, составляют как бы узловые пункты архетипической структуры мифологического мировосприятия. Например, в качестве базисного паттерна всех мифов о происхождении мира автором рассматриваются представление о сотворении человека как начале качественно нового состояния мира и представление о полярности структурированного космоса и бесструктурного изначального хаоса. Обосновывается положение о том, что космогонический миф выступает как универсальная примордиальная структура всякой культуры, задающая человеку восприятие времени, пространства и социума.
Обращаясь к рассмотрению мифов о гибели мира, автор выделяет в качестве их базисного паттерна представление о будущей катастрофе всемирного характера, вызванной финальным столкновением сил добра и зла и заканчивающейся победой добра.
Мессианские, милленаристские, сотериологические мифы и мифы о культурных героях рассматриваются в диссертации как родственные подгруппы, объединенные единым базисным представлением об уникальной личности, деятельность которой служит как бы завершением формирования мира, человеческого общества и культуры. Культурный герой одновременно обычно выступает и спасителем, поскольку сотериологический миф строится вокруг базисного представления о его возвращении в будущем для нового и окончательного усовершенствования человеческого общества. Эта категория мифов связана также с представлением о трансформации или обновлении мира. Автор обращает внимание на то, что представление о трансформации обычно сопряжено в мифах с архетипическими образами “золотого века” и “совершенного века будущего” и представлением о динамике изменений во времени, которое может рассматриваться как мифологический аналог идеи истории. Рассматривая мифы о времени и вечности, обновлении и возрождении, предопределении и судьбе, автор показывает, как это представление о динамике изменений функционирует в качестве базисного паттерна восприятия времени. Специфика различных культур проявляется, согласно мнению автора, в том, что доминирует циклическая или линейная концепция временных изменений. Используя методологию М.Элиаде, диссертант предлагает классификацию эсхатологии по этому принципу. Итоговым выводом параграфа является идея о существовании двух типов эсхатологий, основанных на этих двух различающихся паттернах времени: космологической и исторической.
Рассмотрению двух этих выделенных в ходе анализа типов эсхатологии посвящен второй параграф данной главы — “Типы и формы эсхатологии”. Основная цель параграфа состоит в том, чтобы проследить и описать специфические черты космологических и исторических эсхатологий и существующее между ними различие. Автор высказывает и обосновывает мнение, что религиозный символизм космологической эсхатологии может быть определен в терминах “мифа вечного возвращения”. Космологическая эсхатология основана на циклическом представлении о времени, и ее сущность заключается в устремленности к первособытию, которое находится в отдаленном прошлом. Это первособытие - генезис космоса и “золотой век”, за которым следует деградация мира.
Историческая эсхатология, напротив, основывается не на мифическом первособытии, но на исторически датируемых событиях, которые рассматриваются как парадигматические. Подобные исторические события и опыт напоминаются через рассказывание истории и трансляцию традиции. Эти события начинают новый исторический процесс. История в таком контексте, полагает автор диссертации, интерпретируется как путь к реализации своего внутреннего смысла и конечной цели. Поэтому историческая эсхатология рассматривается им в разрезе ее телеологической функции. Наиболее существенным отличием исторической эсхатологии автор считает ее направленность в будущее.
В основе любых эсхатологических представлений, согласно концепции данного диссертационного исследования, лежат всеобщие паттерны восприятия времени. Интерпретация эсхатологии должна опираться прежде всего на раскрытие определяющих для данной конкретной культуры паттернов времени и пространства. Космологические эсхатологии, основанные на циклическом восприятии времени, по мнению автора диссертации, связаны и с соответствующим восприятием структуры пространства. Время здесь рассматривается как внутренняя, имманентная миру и космосу, неотрывная от пространства бытийная характеристика. Движение во времени связано с перемещением в пространстве; само же время видится только как мера преобразования пространства, его превращения из хаоса в космос.
В диссертационном исследовании утверждается, что исторические эсхатологии обладают принципиально иными характеристиками. Это трансценденталистские эсхатологии, далеко отходящие от концепции времени как имманентного пространству. Они основаны на паттерне особого времени, отдельного от структур пространства и преодолевающего его законы. Апокалиптические идеи об абсолютном конце земного мира и воскрешении умерших (которых нет в пространственном плане земли) возможны только в контексте трансценденталистского видения времени. Неповторяемость, ацикличность исторического процесса обусловлены выходом времени за пределы пространства, его изначальной направленностью к пределам пространства. Трансценденталистский паттерн времени, по мнению автора, это представление о времени, вторгающемся в пространство извне и пронизывающем его насквозь, то есть о времени-Боге, времени, принадлежащем иному миру.
В качестве форм эсхатологии автор выделяет милленаризм (хилиазм), мессианизм и апокалиптизм. Милленаристские и мессианистские разновидности эсхатологии наблюдаются в рамках как космологического, так и исторического типов. Милленаристские и мессианские идеи являются как бы промежуточными формами эсхатологии. Поскольку речь в них идет о продолжении человеческой истории в земном пространстве, то здесь функционирует мифологический паттерн имманентного времени. Мессианские чаяния направлены на царя последних времен, который возглавит народ, ныне угнетенный и страдающий, и введет его в лучшее историческое будущее. В еще более имманентистской перспективе это миф о культурном герое, присутствующий во многих культурах (Кецалькоатль, Прометей, вождь Хоту Матуа и т.д.).
Специфической формой эсхатологии исторического типа является апокалиптизм. Апокалиптизм определяется как воззрение, согласно которому Бог должен вмешаться в историю на стороне верующего меньшинства, и что Его вмешательство будет сопровождаться внезапными катастрофическими событиями.
Далее автор последовательно рассматривает мессианистские, милленаристские и апокалиптические формы исторической эсхатологии. Мессианизм описывается им в разнообразных исторических модификациях: как национальный, универсальный, индивидуальный, коллективный, победный, страдальческий, посюсторонний и потусторонний. В изложении идей апокалиптизма автор опирается на архетипические произведения иудео-христианской традиции - Книгу Даниила и Книгу Откровения (Апокалипсис Иоанна).
При характеристике милленаризма как формы эсхатологии, подчеркивается, что милленаризм связан с земными перспективами человеческого общества “здесь и теперь” (К.Манхейм). Основываясь на изучении источников, автор делает вывод, что всякая народная эсхатология является милленаристской. Милленаризм апеллирует прежде всего к тем, кто страдает во времена кризисов и социоэкономического угнетения.
Подробно рассматривая в последней части параграфа основные черты индивидуальной эсхатологии, автор затрагивает традиционные проблемы воскрешения души и плоти, судьбы индивидуальной души от смерти тела до финального акта всеобщего воскрешения и т.д.
Глава вторая “Концептуальные и социологические аспекты космологических и исторических эсхатологий”, включающая два параграфа, посвящена комплексному рассмотрению функционирования эсхатологических представлений в конкретном социальном контексте. Изложение строится согласно принципам классификации эсхатологий, обоснованным в первой главе.
В первом параграфе “Космологические эсхатологии в бесписьменных культурах, нативистических движениях и восточных религиях: милленаризм и мессианизм” автор подробно анализирует специфику содержания эсхатологических идей в указанных культурах. Он отмечает, что для бесписьменных культур типичным является возникновение под влиянием христианства многочисленных и многообразных мессианистских представлений. Множество мессианских движений в бесписьменных культурах отчетливо демонстрируют христианские черты как в деталях своей символики, так и в общей мессианской идеологии.
Однако, подчеркивается в диссертации, хотя христианское влияние и символика часто играют главную роль в кристаллизации мессианских идеологий, они не являются их единственным источником. Идеологический отправной пункт мессианского движения составляют и национальные традиции и мифологии.
Рассматривая эсхатологические идеи в восточных религиях, диссертант подробно останавливается на мифологических и философских представлениях Китая. Согласно его мнению, центральный паттерн китайской мифологической космогонии составляет представление о хаосмосе Дао - примордиальном хаотическом порядке. Отпадение человека от этого изначального источника приводит к утрате истинного порядка. Тайна жизни, мистическая тайна спасения заключена в возвращении к Дао. Даосы под спасением понимали возврат к доисторическим недифференцированным основам бытия. Для конфуцианства спасение связано с возвращением к эпохе мудрых царей и культурных героев - “золотому веку” китайской мифологии. Такой возврат не подразумевает ни бессмертия, ни выхода за пределы времени-пространства. Согласно даосским представлениям, в прошлом было время совершенной гармонии, когда Дао органично обитало в человеческой среде, но затем первоначальное единство распалось. Эта концепция “падения” составляет основу даосской космогонии.
Сопоставляя китайскую эсхатологию с иудео-христианской, автор делает вывод, что принципиальное различие между ними состоит в разнице базисных паттернов времени: иудео-христианская эсхатология базируется на линейном паттерне, а китайская - на циклическом. Циклическое понимание времени способствовало формированию в Китае мессианского утопизма, который характеризуется следующими особенностями: в назначенное время в будущем неизбежно появится мессия; вокруг него сформируется круг приверженцев (“избранный народ”); в результате их деятельности установится утопическое государство.
Китайская концепция “тай пин” отличается от христианской эсхатологии тем, что в ней отсутствуют представления об абсолютном разрыве с существующим состоянием земного социума. “Тай пин” - это идеальное государство прошлого, обладавшее полной гармонией с космосом. Здесь речь идет о точной настройке земного государственного механизма, а не о замене его принципиально иным. В священной книге даосов “Тайпинцзин” история подразделяется на три стадии: лишь первой, “высокой древности” было присуще “тай пин”. В течение же следующих периодов нарастала деградация в области морали и государственного управления, в конце концов достигнув предельного упадка. Согласно даосской циклической схеме исторического процесса, после достижения предельной точки деградации надо вновь вернуться к Дао и снова открыть “тай пин”. Мессия даосов - это “богоподобный человек” (Небесный Учитель), посланный спасти человечество и вернуть его к методам идеального правления.
Рассмотрев материалы многочисленных источников, автор делает вывод о том, что в буддийской и индуистской эсхатологии, в отличие от христианской, не фигурирует представление об абсолютном конце мира и связанном с ним вечном спасении.
Космологический тип эсхатологии, характерный для восточных религиозных учений, согласно выводам автора, наложил свой отпечаток на местные революционные движения. В аграрных азиатских обществах революции носили консервативно-реставрационистский характер и были направлены на восстановление примордиального архетипического социального порядка. В этом автору видится специфика социально-религиозных движений Юго-Восточной Азии.
Во втором параграфе “Исторические эсхатологии в авраамических религиях: милленаризм, мессианизм и апокалиптизм. Проблема секуляризации эсхатологии” дается рассмотрение специфики эсхатологических представлений иудаизма, христианства и ислама как результата функционирования линейных представлений о времени. Истоки эсхатологии такого типа автор видит в некоторых представлениях древнеегипетской и зороастрийской мифологий.
Характеризуя эсхатологию суннитского ислама, диссертант отмечает в качестве ее специфической черты отсутствие теологической концепции мессии. Тем не менее на уровне народных верований в исламе функционирует образ махди (мессии). Махдистские идеи вдохновляли многие религиозные социально-политические движения ислама. В шиизме, напротив, отмечает автор, учение о махди составляет существенную часть догмата. Бытует вера, что ожидаемый махди (скрытый двенадцатый имам) должен в “конце времен” появиться из своего сокрытия. Понятие махди играло также важную роль в возникновении новых религий или шиитских сект.
Далее автор переходит к подробному рассмотрению эсхатологии иудаизма. Анализируя текст Ветхого Завета, он обосновывает положение, что для иудаизма человек является субъектом природного порядка. Итогом истории поэтому может быть только примирение Бога и человека в природном мире. В еврейской эсхатологии возрождение природы выступает как одна из целей истории.
Из высказываний пророков Ветхого Завета, по мнению автора, следует, что объектом эсхатологических чаяний иудеев было всецело природное государство, функционирующее как всякое нормальное социополитическое образование под руководством правителя - человека, который, однако, выполнял бы свои задачи в сфере сакрального суверенитета. Этот монарх будущего часто изображался как идеализированный Давид: черты его биографии и правления использовались так, чтобы подчеркнуть его послушание Богу, характерные для его царствования социальную стабильность, мир и экономическое процветание.
В период Вавилонского пленения, иудейские эсхатологические представления были обогащены новыми элементами, заимствованными в иранской религиозной мысли, в которой космический аспект будущей эры доминирует над историческим. Поскольку древний космический миф был составной частью еврейского интеллектуального наследия, влияние пленения сказалось в оживлении мифологических элементов. Автор подчеркивает, что эсхатологические чаяния того времени содержали, наряду с историческими ожиданиями, и космомифологические видения. В частности, личность мессии - “помазанника” постепенно приобретает космомифологические, сверхчеловеческие и иногда даже квазибожественные черты. Царство мессии должно быть установлено в пространственном локусе Сиона, оно соберет все нации под власть сакрального авторитета.
Рассматривая историческую эсхатологию иудаизма, автор показывает связь эсхатологических представлений с событиями реальной политической истории Израиля. В частности, концепция Судного дня возникает через опыт поражения израильтян врагами вслед за опытом нарушения заповедей.
Историческая эсхатология иудаизма соединяет завершение истории Израиля с концом мировой истории. Книга пророка Даниила изображает будущее как последовательную смену четырех царств, в процессе которой зло приобретает в мире все большую силу. Но четвертое царство будет разрушено “без помощи рук человеческих”. Это означает, подчеркивает автор, что его разрушение и установление нового, совершенного порядка не будут проявлением естественно-исторического развития. Это будет полное преобразование мира, победа над злом и создание пятого, вечного и совершенно гармоничного царства. Автор указывает, что здесь проявляется одна из наиболее характерных черт апокалиптизма: вера в преобразование мирового порядка посредством резкого сверхъестественного вмешательства в ход истории. Апокалиптизм составляет важнейшую отличительную черту эсхатологии исторического типа.
Основным источником для изучения христианской эсхатологической доктрины является Книга Откровения. В диссертации показывается преемственность, существующая между еврейской и христианской апокалиптикой. Специфической чертой христианской эсхатологии стало преобладание аллегорического милленаризма. Апокалиптические представления, несущие в себе большой заряд социальной деструктивности, по мере институализации христианской церкви оказались вытесненными и стали достоянием преимущественно эсхатологических сект и радикальных религиозных движений. В диссертации показано, в частности, как апокалиптические идеи сочетались с антикатолической направленностью в идеологии протестантизма.
Аллегорический милленаризм Августина, суть которого состояла в убеждении, что Царство Божие уже наступило и его следует понимать как победу христианской церкви, в дальнейшем сменился прогрессивным милленаризмом. Согласно этой эсхатологической концепции, текст Библии содержит предсказание наступления Царства божия в буквальном понимании. Суть прогрессивного милленаризма состояла в убеждении, что исторический процесс неизбежно приведет к наступлению Царства Божия эволюционным путем. С 18 в. идеология прогрессивного милленаризма стала господствующей во многих конфессиях протестантизма.
Далее автор останавливается на вопросах функционирования эсхатологических представлений в социально-политических движениях. Он прослеживает диалектику возрождения эсхатологических ожиданий во время социальных кризисов и затухания их в периоды стабилизации. Подробно рассматривается роль эсхатологических ожиданий в связи с миссионерской деятельностью христианской церкви, эмиграционным движением.
В конце параграфа автор затрагивает одну из самых важных проблем, связанных с эсхатологией: проблему функционирования в обществе секуляризованных эсхатологических идей. Он показывает, что эсхатологические паттерны лежат в основе как христианских, так и секулярных социальных утопий. Христианские социальные утопии отличаются от ранних эсхатологических ожиданий тем, что их смысловым центром является ответственность людей за подготовку царства божия, и тем, что ключевая роль в этом отводится человеческой инициативе. Идеология Просвещения и романтические версии идеи прогрессивного движения всего человечества к состоянию всеобщей гармонии вырастают именно из мессианско-милленаристских представлений. Секуляризованные пережитки христианских эсхатологических ожиданий обнаруживаются даже в атеистическом типе социальной утопии. Современное планирование и футурологические проекты представляют собой секуляризованные формы эсхатологических ожиданий. Мессианские черты были присущи многим социалистическим движениям, в том числе и марксизму. И мессианизм, и секулярные революционные движения, утверждает автор, суть проявления одной и той же социальной динамики, одного и того же базисного мифа, выражающего определенные общечеловеческие чувства и чаяния.
Секуляризация общества с неизбежностью влечет за собой отказ от трансцендентализма в представлениях о времени и истории, нарастание тенденции к имманентизации времени, кризис апокалиптических надежд. Тем не менее линейный паттерн времени, базисный паттерн исторического мышления как такового, с необходимостью включает в себя эсхатологический элемент, и потому секуляризация общества вовсе не означает смерти эсхатологии. Она лишь приводит к возникновению секулярных форм эсхатологического мифа - квазирелигиозных социально-политических доктрин и утопий, воспроизводящих в секуляризованной и даже наукообразной форме древнейшие представления о катастрофической гибели “старого” несовершенного мира благодаря вмешательству мессианистического класса, нации или группы вождей и начале после этого совершенно новой истории. Не подлежит сомнению, что в основании великих трагических утопий 20 в. лежит все тот же эсхатологический миф, трансформировавшийся в идеологические концепции, отличающиеся друг от друга только деталями содержания, но имеющие четко просвечивающую единую структуру.
В заключении подводятся краткие итоги проделанной работы и формулируются выводы.
Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:
1. Некоторые черты эсхатологии. - Цивилизация и человек: Материалы научно-теоретической конференции ФГ и СЭО НГТУ г. Новочер-
касск, 18-19 апреля 1995 г. - Ростов-на-Дону, 1995. (В соавторстве) - 0,1 п.л.
2. Числовая символика в эсхатологическом мифе. - Цивилизация и человек: Материалы научно-теоретической конференции ФГ и СЭО НГТУ г.Новочеркасск, 18-19 апреля 1995 г. - Ростов-на-Дону, 1995. - 0,17 п.л.
3. Актуализация традиционных ценностей в историческом сознании. - Проблемы формирования исторического сознания студентов высшей школы России: Тезисы докладов и сообщений всероссийской научно-методологической конференции. Ростов-на-Дону, 8-9 июня 1995 г. - Ростов-на-Дону: ИППК при РГУ, 1995. (В соавторстве) - 0,2 п.л.
4. Социальные аспекты эсхатологизма. - Социология религии. Ростов-на-Дону,1995. (В соавторстве) - 1,1 п.л.
5. Религия и политика. Ростов-на-Дону,1996. (В соавторстве) - 5 п.л.
6. Эсхатологические доктрины. - Религиоведение: социология и психология религии. Ростов-на-Дону,1996. (В соавторстве) - 2,3 п.л.